|
Доказывать важность интеллектуального потенциала страны вряд ли нужно. Главное — понимать, как этот ресурс преумножать и использовать. В данном контексте особенно интересно мнение человека, который активно участвует в поиске путей превращения образовательного и научного потенциала страны в активный производительный фактор. Об этом и состоялся разговор с Игорем Юрьевичем Юргенсом — первым вице-президентом инвестиционного банка «Ренессанс-капитал», председателем Центра развития информационного общества (РИО Центра).
— Насколько интеллектуальный ресурс может быть усовершенствован?
— Переход от индустриального общества к постиндустриальному выражается в том, что определяющими в структуре валового внутреннего продукта становятся не «железки», не нефть, газ, руда, а софты, идеи, коммуникации, новости, информация. Чем дольше вы будете заниматься «железками», тем больше в относительных цифрах вы будете уступать передовым странам, в которых интеллектуальный продукт где-то с середины 50-х годов в доле ВВП превысил 50%. Так что это вопрос выживания страны, которая хочет быть развитой. В результате производства интеллектуального продукта развитые страны стали зарабатывать больше. И улучшение системы образования — не просто гуманистическое желание, оно развивает производительный фактор.
Нужно лучше обучать людей, стимулировать их к интеллектуальному труду, к изобретениям, к прорывам, к новым технологиям — на данном этапе развития общества это вопрос качественного образования. Подход здесь должен быть многосторонний.
В 1985 году Организация Объединённых Наций и Международная организация труда проводили Всемирный социальный форум, где всё международное сообщество, в том числе советская делегация, вырабатывало механизмы, которые позволили бы развивающимся странам преодолеть отрыв от развитых. Отрыв и тогда был ужасающий. И было заявлено, что на социальные нужды в переходных экономиках необходимо тратить из бюджета не менее 30%. В частности, на образование каждое государство, которое хочет встать на ноги, должно тратить минимум 10%. Тогда мы давали эти советы как вторая сверхдержава. Сегодня — попали в категорию транзитных экономик. И ещё засиделись с трансформацией системы образования. Таким образом, первый этап — это больше тратить на образование. Насколько я понимаю, в бюджете России на образование уходит сегодня не больше 5%. Эту долю надо увеличить. Сверхдоходы от нефтянки, газа позволяют это сделать.
Но этот первый шаг, безусловно, должен сопровождаться крупной образовательной реформой. Ни для кого не секрет: положение российской Конституции о том, что каждый гражданин имеет право на бесплатное образование, не соответствует реальности. Теневой рынок этих услуг перевалил за миллиард долларов! Реформа должна быть проведена путём признания частного, платного и бесплатного секторов.
И внутри системы нужны серьёзные подвижки — как в высшем образовании, так и в системе подготовки рабочих кадров. Я согласен с теми передовыми работниками образования, которые считают, что в советской школе был совершён мощный прорыв: мы воспитываем человека универсальных знаний. Полностью потерять наш подход нельзя, но и реформа профессиональных знаний, которые даёт как средняя, так и высшая школа, должна быть проведена. Знания, которые даются в средней и высшей школе, не соответствуют тому, что востребовано на рынке. А учить надо тому, что будет востребовано.
— Советская школа была хороша тем, что она была продолжением старой немецкой образовательной системы. Став более демократичной, она, естественно, потеряла в качестве, но традиции хорошо бы сохранить. Образование вообще вещь консервативная.
— Конечно, разлом здесь не нужен ни в коем случае. Но инъекции современности, чтобы специалисты, выпускаемые нашей высшей школой, были конкурентоспособны, — абсолютно необходимы. Кроме того, требуется отозвать огромное количество лицензий у высших учебных заведений, которые просто дают образование за деньги. Люди там ничему не обучаются. Я сталкивался с такими «специалистами». Это всё равно, что продавать права на вождение автомобиля: в результате 30 тысяч людей гибнет на дорогах. Нужен контроль со стороны регулирующих органов за тем, что это было действительно образование, а не покупка дипломов.
Если на такую большую страну не создать сейчас 15—17 первоклассных образовательных центров — мы опоздаем к тому информационному рывку, который нужен для нового постиндустриального общества.
— Но таких центров столько и в Америке нет…
— У нас сейчас нет ни одного. И Московский университет таковым не является. Наши специалисты не будут соответствовать времени — или мы будем по-петровски отбирать детей аристократов и отправлять их учиться на Запад. И каким-то непонятным способом заставлять их после обучения возвращаться и работать здесь. Казахстан достиг этого путём отсылки десяти тысяч выпускников. В некоторых сферах прорыв действительно был произведён. Их финансовые рынки, например, впечатляют. Но говорят, что использовалась такая схема: не вернётесь отрабатывать — лишим родителей квартир.
— Система себя сама реформировать не будет. Нужна какая-то внешняя сила. Либо государственная воля, либо спрос бизнеса, проявленный в той или иной форме.
— Начиная с 89-го всеми владело ощущение неуправляемости и хаотичности происходящего в этой сфере, была полная дезорганизация. Кто-нибудь тогда хотел стать кандидатом наук? Так продолжалось до середины, если не конца 90-х годов. Статусность постепенно восстановилась, пришло понимание того, что интеллектуализм не есть нечто избыточное и ненужное, люди поняли, что берут не только по диплому, но и по содержанию в голове. Сейчас ВАКи переполнены, конкурсы в хорошие высшие учебные заведения опять есть. Нация наша склонна к любознательности. Но это — первый шаг. Дальше идут привилегии, которые даёт образование, затем есть статистика, показывающая, что дипломированный специалист больше получает, имеет более широкие возможности. Бизнесу сейчас сильнее капиталов нужны образованные люди. В середине 90-х годов у всех была просьба найти инвестора. Сейчас проблем с кредитными линиями у серьёзного бизнеса нет. Все спрашивают: «Нет такого парня? Нет такой девочки?» Квалификация, рабочая сила, мозги, наработки сейчас — дефицит номер один. В меньшей степени — технологии, которые можно купить, и ещё в меньшей степени кредитные средства, которые уже можно найти. Восстанавливается система самооценки, ценностей вообще, в которой занимает своё место и образование. Возникает требование сначала родителей, а потом и самих учеников к его качеству.
Но пока по всей стране существует дефицит людей на высокие должности — сколько сейчас иностранцев в советах директоров энергетических компаний, я уже не говорю про IT. Поэтому РСПП озаботилась тем, чтобы поучаствовать в реформе — если это слово пугает, то в модернизации образования в соответствии с требованиями времени. Один из наших конкретных проектов — создание института профессиональных квалификаций, вырабатываемых бизнесом, совместно внедряемых академическим и образовательным сообществом.
— Для профтехучилищ или для институтов?
— Мы пока говорим о профессиональном образовании. Но это переносимо на более высокий уровень. Вот Дерипаска хочет участвовать в управлении Плехановской академии. Он хочет, чтобы образование там соответствовало профессиональным стандартам, которые необходимы, в частности, для его бизнеса, для бизнеса вообще. То есть происходит кооперация бизнеса и образовательного сообщества, как во всех западных университетах.
— А есть ли общие наработки бизнеса по поводу реформы образования?
— В РСПП существует комитет по реформе образования. Его возглавляет член бюро РСПП Анатолий Карачинский, который участвует во всех рабочих группах у Фурсенко. Там обсуждаются эти вопросы: деньги за студентов, система спонсирования, принятая на Западе. Система особых стипендий тем, кто после второго-третьего курса начинает представлять интерес для конкретных предприятий. Спонсорство и меценатство вообще. Энергетические премии ещё ЮКОСа, потанинский большой стипендиальный фонд, стипендиальный фонд Дерипаски, Мамута. И так далее. При этом необходимо наладить дело так, чтобы денежный мешок не стал полностью диктовать университетам свои условия. Это также обсуждается. Тут, я думаю, вполне можно положиться на наших ректоров, которые этому поставят заслон.
На институциональном уровне РСПП вместе с Министерством образования и науки участвует в разработке вопросов реформы средней и высшей школы. Один из главных проектов — разработка национальных стандартов образования
— Всё-таки кардинальным решением проблемы было бы сделать саму нашу экономику инновационной…
— Можно выделить три уровня воздействия бизнеса на образование: конкретная работа с отдельным институтом, работа с министерством для влияния на образовательную систему и смена общеэкономической ситуации с целью расширения инновационной составляющей российского хозяйства. Мы с вами обсудили «нижний этаж», почти обсудили «средний этаж». На «высшем этаже» это вопрос, конечно, государственного регулирования, с которого мы начали. Государственное регулирование должно понять, как использовать сверхдоходы в российской экономике. Тут важна материальная поддержка преподавателей, закупки необходимого оборудования и так далее.
Но пролить золотой дождь над нереформированной системой — обречь на неудачу всё начинание. Вот новая библиотека Московского университета. Это памятник, а не современный центр, который нужен такому учреждению, как МГУ. Мраморный дворец, не приспособленный под библиотеку в современном понимании. Она по-настоящему даже не компьютеризирована.
Экономический расчёт в образовательный процесс необходимо вводить. Этим должны заниматься не сами профессора, а те, кто называется в западных университетах канцлерами или вице-канцлерами, — чтобы была ответственность за конечный результат и чтобы идти в ногу со временем.
Инновационность складывается из прорывных технологий. В развитых странах НИОКР ведут концерны, но львиная доля приходится на государство. Оно ставит это на бюджетную основу, а потом продаёт частному бизнесу — а что-то и просто передаёт. И должны быть большие бюджетные средства на фундаментальную науку. Без фундаментальной науки, которая, с точки зрения обычного бизнесмена, занимается чем-то непонятным, нельзя сделать инноваций. Без лазера не сделаешь чип, без чипа — не получишь телефон. И за фундаментальную науку во всех развитых обществах платит государство. Тем не менее, эти исследования наблюдаются изнутри экономистами, потом находятся пути практического использования знаний — это всё часть огромной научно-образовательной индустрии, которую государство поначалу финансирует, а потом передаёт на открытые тендеры частникам.
Мы не можем охватить всё. РИО Центр сейчас на основе опросов формирует консенсус экспертов высокого уровня по поводу того, какие из отечественных технологий являются прорывными и конкурентными на Западе. Вот в эти технологии и должны быть направлены средства поддержки. На данный момент такое исследование проведено в области информационных технологий. По результатам опроса сотен ведущих специалистов отечественных академических и прикладных институтов, из 74 технологий, доступных россиянам в секторе IT, 7 были признаны инновационными. То есть достойными того, чтобы поначалу финансироваться из государственного бюджета, а затем и из частных средств в рамках государственно-частного партнёрства. Такие технологии надо искать по всему спектру отраслей. Это делалось в Советском Союзе, по крайней мере, в отраслях, имеющих отношение к оборонной промышленности и космосу. И мы намерены провести подобный анализ. Кстати, Совбез и Совет национальной безопасности уже занимались таким поиском в своей сфере. Должна начать работать такая схема — определение приоритетов НИОКР, которое происходит с участием государственных денег, начало финансирования этих приоритетных сфер, затем подключение частного сектора там, где чувствуется перспектива практической отдачи, параллельно — подготовка соответствующих кадров. И, разумеется, внесение корректив в макроэкономическую политику.
Источник: «Независимая Газета»
|
