Россия 2025: Русский квест

Самый короткий путь в золотую сотню Forbes — через дружбу с чиновником Россия сменила приоритеты. Оторвавшись от нефтегазовой иглы, она повернулась лицом к экономике знаний. И снова очутилась на распутье: кому должны служить высокие технологии, стране или бюрократии? 

Бизнесменом Борис Нуралиев стал не по своей воле. 18 лет назад начальник хозрасчётного отдела ВНИИПИучёт Центрального статистического управления СССР остался без государственных заказов. Искать работу пришлось на рынке. А тут подвернулся клиент, который принципиально не желал платить госконторе. Пришлось создавать фирму. Заказ сорвался — компания «1С» осталась. С 2000 г. её оборот растёт на 40% ежегодно — примерно на 15 процентных пунктов быстрее рынка — и давно перевалил за $100 млн. (более точные данные компания не раскрывает). Сегодня один только продукт «1С: Предприятие 8.0», по данным исследовательской фирмы IDC, занимает на российском рынке интегрированных систем управления предприятием 10%. А программа «1С: Бухгалтерия», с которой и начинался рост бизнеса фирмы, доминирует не только в России, но и в бывших советских республиках, кроме Литвы.

У Нуралиева накопилась масса вопросов к будущему. Один неверный ответ — и развитие пойдёт по неправильной траектории. Сам его бизнес — готовый ответ на вопрос о том, есть ли у наших компаний шанс выстоять в глобальной конкуренции. Модель бизнеса «1С», уживающаяся на российском и соседних рынках с Microsoft и SAP, поразительно похожа на выигрышные стратегии молодых компаний из других развивающихся стран. Только индийцы и китайцы додумались до неё к середине 1990-х, а владелец «1С» — лет на пять раньше. Экс-директор исследовательского центра Xerox PARC в Пало-Альто Джон Сили Браун и бывший сотрудник McKinsey Джон Хейгл изучили инновационный потенциал компаний с развивающихся рынков и пришли к выводу, что транснациональным гигантам есть чему поучиться у новичков. Примеры? Сеть предприятий по производству мотоциклов в китайском городе Чунцине. Её уникальность (этот метод называется «локализованная модуляризация») в том, что фирмы взаимодействуют без единого центра управления и вертикальной интеграции. Независимые поставщики узлов и компонентов договариваются только о ключевых параметрах, а технические решения — часто инновационные — ищут сами. Благодаря этому средняя экспортная цена китайских мотоциклов снизилась за пять лет с $700 до $200. Удар по конкурентам получился зубодробительным: к примеру, на вьетнамском рынке в 1997—2002 гг. доля японских мотоциклов Honda упала с 90 до 30%. Угадайте, кто отнял у японцев 60% рынка?

Бизнес «1С» «модуляризован» похлеще, чем у китайцев. Компания делает основную программу (платформу) и общие прикладные решения — например, бухгалтерское. Отраслевые «узлы и детали» — приложения для школ, больниц, магазинов, хлебокомбинатов (их уже больше 800) «надстраивают» около 350 независимых фирм-партнёров. Они же и другие партнёры-внедренцы «подкручивают» программы под нужды конкретных заказчиков. Получается «конструктор с продуманным решением», говорит Нуралиев. По его оценке, чтобы «подкрутить» конкурирующий западный продукт, нужны сотни человеко-часов, а для «1С» — в среднем 60. Своим 3200 франчайзи головная компания передаёт не только платформенные решения, но и типовую экономическую модель: штат, бизнес-процессы, рентабельность. Нуралиев удивляется, почему так же не работают, например, мебельщики: «А то леса рубим больше всех в мире, а мебель покупаем в IKEA. Даже если столы и стулья делаем где-нибудь в Саратове, торговая марка на них стоит иностранная».

Выживут ли «модуляризованные» стратегии в экономике, где на командных высотах закрепились чиновники и их ставленники, которых мало волнуют соображения эффективности? Показателен конфуз с ЕГАИС — системой учёта алкоголя, которую разработали программисты под крышей ФСБ, да так, что путь горячительного к прилавкам оказался надёжно перекрыт.

«Меня передёргивает, — кривится Нуралиев, — когда я слышу уничижительное сравнение российских программ с «Жигулями».

Но есть ли сегодня стимулы, которые заставляли бы наших программистов собирать не «копейки», а «Мерседесы»?

Для IT-индустрии, сложившейся в эпоху ельцинской свободы, возвращение государства не стало большой помехой. «Отрасль развивается быстро, — подмечает Нуралиев, — но несколько в другом направлении». IT-индустрия сегодня всё больше зависит от государственных заказов. Правительство выделяет внушительные средства на автоматизацию государственной машины, и многие IT-компании переориентируются на их освоение. Владельцами таких фирм и будет пополняться российский список Forbes, прогнозирует Нуралиев.

Другое дело, что государство — слабый хозяин, который плохо считает деньги. Поэтому и качество спроса на программы у чиновников низкое. «Меня бесит, — объясняет Нуралиев, — что весь мир переходит на открытые форматы, а у нас стали плодить закрытые». Например, систему автоматизации муниципалитетов делает одна фирма, области — другая. Поскольку обе работают под завесой секретности, системы получаются несовместимыми: обмен данными между ними невозможен — информацию надо переносить из базы в базу вручную. Идиотизм? Голый расчёт: у областного начальства свои фирмы, а у городского — свои.

Добавьте к этому отсталость традиционных секторов экономики — и вы поймёте, почему Нуралиеву чужды шапкозакидательские настроения. «Мы делаем софт для автоматизации бизнеса, — делится наблюдениями директор «1С», — и видим, как много в стране неэффективных компаний». Едва ли не половина российских обрабатывающих предприятий мало пекутся об эффективности, потому что не нюхали настоящей конкуренции не только с мировыми соперниками, но даже с отечественными. Около трети пищевиков и мебельщиков, химиков и фармацевтов, металлургов и машиностроителей вольготно существуют в узких региональных нишах, показало прошлогоднее исследование Высшей школы экономики. «Они и развиваются по советским схемам», — говорит Нуралиев. И, по его мнению, эта модель себя ещё не исчерпала. При усиливающейся консолидации всё большую роль играют отношения собственников с государственными структурами. И чем крупнее собственник, тем больше у него преимуществ.

Объём российского IT-рынка, по оценке Мининформсвязи, был равен в прошлом году $11 млрд, или около 1,6% ВВП (по оценке IDC — $12 млрд). По темпам роста, отмечает IDC, российский рынок (24,5%) опережает и индийский (22,9%), и китайский (11,6%), не говоря уж о французском (6%), британском (5,1%) или немецком (3,4%).

IT-бум в России — всерьёз и надолго, уверен Нуралиев. Вот как он считает: наша доля в глобальном валовом продукте — около 2,7%, а во всемирных затратах на автоматизацию — всего 1,6%. При нынешних темпах роста и высокой доле граждан с высшим образованием, прикидывает глава «1С», удвоение объёма нашего IT-рынка — дело ближайшего трёхлетия.

Спрос на флагманскую программу компании «1С: Предприятие 8.0» позволяет наращивать продажи куда быстрее нынешних 56% в год. Почему не получается? «Внедрять некому», — жалуется Нуралиев.

С учётом франчайзи на «1С» работает около 100 000 человек. Естественная убыль — выход на пенсию, отъезд за границу, переход на другую работу — составляет примерно 10% в год. В пересчёте на весь софтверный сегмент и с учётом системных администраторов число «айтишников» достигает 2,5 млн. Значит, в стране должно ежегодно появляться 250 000 новых специалистов. В прошлом году вузы подготовили 29 500 магистров и специалистов. Через пять лет обещают выпустить 73 000.

«Хорошо, хоть так», — почти радуется Нуралиев. Ему как-то довелось побывать на встрече российского министра информационных технологий Леонида Реймана с индийским коллегой Аруном Шоури. Индиец поразил воображение Нуралиева уверенностью, что его страна увеличит выпуск программистов со 100 000 до 500 000 в год. Правда, Нуралиев не фанат индийской модели офшорного программирования. «Поддержка этой модели ведёт к подготовке интеллектуальных батраков на плантации одинаковых IT-бананов, — говорит он. — Наши головастые ребята достойны большего».

Так может, просто наладить импорт индийских программистов в Россию? «Холодно им у нас, — отшучивается Нуралиев. — Да и кто их в страну впустит?» К тому же не факт, что в России индиец заработает больше, чем на родине. Почасовая ставка российского программиста составляет $15-35, в Индии — $15-40, а на Западе — $40-100, констатирует управляющий партнёр фонда Martinson Trigon Venture Partners Аллан Мартинсон. Вот и приходится заполнять IT-вакансии «за счёт инженеров-конструкторов, учителей, даже медсестер», сетует Нуралиев.

Вдобавок к прочим напастям Мининформсвязи надумало лицензировать компании IT-индустрии, претендующие на налоговые льготы. Хотя как раз отсутствие барьеров дало отрасли возможность быстрого старта без всякой государственной поддержки. Теперь поддержка обещана, и надо платить по будущим счетам. Ничего не попишешь — «дух времени».